"Алые паруса" всегда были для меня - да только ли для меня? - чем-то большим, чем просто история любви. Скорее, Грин написал что-то вроде символа веры. В двадцатых годах его вера пришлась не ко двору. В тридцатых она была официально уничтожена. В сороковых - забыта.

Но никакую веру еще не удавалось уничтожить запретом и силой. Тем более - веру еретическую. Гибнет только та религия, которая стала господствующей... Но к такой церкви Александр Грин никогда не принадлежал. Да и вообще, не для него это было - принадлежность к чему бы то ни было...

Его вера этого не допускала.

Он верил в то, что человек способен поверить в Чудо - и совершить его.

Потом, через много лет, родится пошлая идея, что в алом цвете парусов "Секрета" Грин стремился воплотить цвет революционных знамен. Но в цвете утренней зари нет отблеска крови, а в свершениях строителей Беломорканала не было ни крупицы истинного чуда.

Истинное Чудо может родиться только в бескорыстной доброте выдумки Эгля, прорасти во вдохновенной вере Ассоль и вырваться в мир в безумном, безоглядном, героическом поступке Грея.

Эглю легко было придумать сказку. Ассоль было просто в нее поверить - не могла она не поверить. А вот Грей... Именно капитану "Секрета" нужно было сделать тот самый шаг, который сделал Чудо реальностью. Он, Грей, должен был поверить, что может совершить Чудо. Он должен был осмелиться изменить мир. И ему хватило - и смелости, и веры.

Я бы поставил Грею памятник. Именно Грею. Любовь, гордость, доброта... Но главное его богатство было не в этих прекрасных качествах его души. Он мог то, что мы почти разучились делать - он мог задушить голос рассудка и дать слово сердцу.

И не напоминайте мне, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Вы же прекрасно знаете, что это ложь.

А ложь - это выдумка, которая не может воплотиться в Чудо.