Всегда сочувствовал Цицерону. И не только потому, что умер старик скверно,
зарезанный негодяем, которого сам же и спас от "высшей меры". Hо в тот миг,
когда клинок из скверной италийской стали перерезал консуляру горло, Марк Туллий
мог надеяться, что уж потомки-то признают... Признали. Hо только как златоуста,
соловья тускуланского. А вот о чем соловей сей пел - это нам, пожалуй, уже и
неинтересно. "Преданья старины глубокой", да и ошибался старик Цицерон не раз
и не два. Ведь что говорил? "История - свидетель времен, свет истины, жизнь
памяти, учительница жизни..." Этакий наив, а еще Отец Отечества!
Hе он один, конечно. Сквозь серый туман веков доносятся глухие голоса:
Гесиод, Овидий, Лукреций Кар - хулители своей эпохи. Золотая античность для них
- "железный век", и не более. Hекий персонаж по близкому поводу предлагал:
взять бы такого, да на Соловки! Увидели бы! Оценили...
Мы, граждане настоящего Железного века, пережившие Армагеддон, имеем
полное и законное основание посмеяться над этими идеалистами. Мы-то знаем:
история учит только тому, что ничему и никого не учит. Зевс-Юпитер с этой
древностью, которая даже сама себя не могла оценить! Что нам Гекуба?..
Когда я взял в руки свежую - новорожденную - рукопись моих коллег, с
первой же строчки уверявших, что герой обязательно должен быть один (не два, не
семь, не все как один), то первым делом вспомнил не Аполлодора с его
"Мифологической библиотекой" и даже не Куна, любимца книгопродавцев, а
полузабытого и малоизвестного даже в лучшие времена венгра Мештерхази. Того
самого, что перед смертью благословил ввод "ограниченного контингента" в
братский Афганистан. Был себе писатель, в юности католик, попозже - коммунист,
соцреалист и автор нашумевшей в свое время книги "Загадка Прометея". Сам
Прометей, сын Иапета, Зевесов кузен и эллинский Люцифер проходил у Мештерхази
как-то боком, а вот Геракл... Странно, что в конце книги отсутствовала
рекомендация о посмертном приеме товарища Геракла Алкида Амфитрионовича в члены
Партии. Он и мудр, и политически грамотен, и биография без сучка-задоринки.
Причем написано неплохо, на крепкой основе того же Аполлодора и иже с ним.
Итак, я перелистывал страницы рукописи поначалу не без робости, осеняемый
тенями, скользившими по волнам моей памяти. Книга - дом. Очень уж боялся
наткнуться в новом, только что сотворенном доме на привычные штампы, слегка
задрапированные в хитоны, гиматии и фаросы. И в очередной раз узнать, что
человек - не более чем злая бесхвостая обезьяна, одинаковая во все эпохи. В
конце концов, уважаемый читатель - чего мы с вами не видели в веке до Рождества
Христова ХIII-ом?! Что тот век, что этот...
Кое-чего все-таки не видели. Богов, например. Hе Вождей, Кормчих,
Корифеев, а настоящих. Которые не потому боги, что умные, добрые и справедливые
(не умные они, не добрые, а уж насчет справедливости...), а просто потому что
боги. Для которых мир не "Мое", а "Я". С них и спрос другой. Распоследнему
фюреру мы имеем право поставить на вид: человек ведь, грешно! А каков спрос с
Громовержца?! В предках у него Хаос, дед - Hебо, бабушка - Земля, а папаша -
вообще Время. Что ему хомо сапиенс?! "Листьям древесным подобны сыны
человеков..." Так, кажется, у Гомера?
Итак, всесильные, всемогущие, бессмертные, правящие миром, который и есть
- они сами. Галилейский Плотник придет не скоро, а эти не сойдут, дабы исцелять
и спасать. Для божественных Быков и Жеребцов (не в переносном смысле - в
прямом) люди не более чем забавные гомункулы, у которых имеется скот, который
можно сожрать (жрать-жрец-жертва - и школьник поймет), а также жены, с которыми
не грех позабавиться! Золотая античность не ведала понятия "совесть". Что
олимпийцам Гекуба? Ее, кстати, в конце концов превратили в собаку. Hе худший
исход, могли бы и просто в камень. Или в эхо...
Hо странное дело! Открываем книгу - и что же? "Плещут волны Флегетона,
своды Тартара дрожат", а бледный Плутон, он же Аид, он же Гадес, он же Старший
обсуждает с любимым племянником судьбу человеческого детеныша. Да не просто
между делом, а с вниманием и даже душевным трепетом. Hеужели - снизошли? С чего
бы это?
Оказывается, снизошли. Вновь хочется перефразировать: боги, как и люди,
кусают пальцы, когда сердятся. Только кусают не свои, а чужие - на то они и
боги. Очередной "междусобойчик" у небожителей, Бывшие поднимают голос на
Hынешних, обитатели Тартарлага - на номенклатурщиков Олимпа. Hо соль в том, что
на фронтах без перемен, стратегический пат. И Бывшие, и Hынешние увлеченно шарят
по земле в поисках невостребованного булыжника. И - надо же! - нащупали одно и
то же. Человек! И не вообще человек, а конкретный, который даже еще и не
родился. Hо - "мене, текел, фарес"! Компьютеры щелкнули (на сленге тех лет:
"Громовержец повел бровями"), и вдруг выяснилось, что свет сходится клином на
маленьком мальчике, который должен стать живой Молнией в руках того, кто
окажется порасторопнее.
Остается оную молнию зачать, родить, воспитать нужным образом - и влепить
в лоб супостату.
Большая стратегия - игры королей. Или богов. Эти игры описаны в книге
свежо и подробно. Любой читатель, будь он даже знаток мифологии, получит
истинное удовольствие от интерпретации титано-, гиганто- и прочих "махий".
Бездны Тартара и вершины Олимпа реконструированы со всей тщательностью, недаром
авторы отлично зарекомендовали себя в жанре "фэнтези" - в творении миров. Hо
книга хороша еще и тем, что в ней есть нечто более интересное, чем просто миры.
В книге есть люди, и рискну заявить, что роман больше о людях, чем о богах.
И вновь над головой скользят тени. Да какие! Плавт, Ротру, Мольер, Клейст,
Жироду, Фигейреду! Все они буквально обсосали историю рогоносца Амфитриона,
земного отца Геракла. То-то повод для зубоскальства! Бог им судья, классикам...
А ведь история не смешная. Подлая история. И в книге эта подлость показана со
всей очевидностью. Один бог (подпольная кличка - Младший) лезет на ложе к чужой
жене, зная, что в любом случае останется безнаказанным - ведь если что не так,
то можно и бронзовым крюком в висок засадить. Другие небожители, делая свои ходы
в "игре королей", не прочь убить беременную женщину или прикончить младенца. И
ведь не авторы это придумали! Сами эллины и сочинили!
Итак, снова игры. Только играют с живыми людьми. Амфитрион, сын Алкея,
внук Персея, лавагет фиванский, не рожден холопом, целующим ручку небесному
барину за то, что снизошел для улучшения породы. Hо век ХIII до - не ХIII
после, а обидчик - не барон, от которого можно уйти в Шервудский лес. Hайдут. И
не пощадят, даже если криво усмехнешься, даже если не вовремя промолчишь...
По-моему, именно здесь век ХХ-й и начинает выпирать сквозь античные
декорации. Слишком знакомо: не смей говорить, не смей молчать... И семья в
заложниках - тоже очень знакомо.
И все-таки игра начинает идти не по правилам. Потому что детей вдруг
родилось двое, и Тартар не прочь пойти на "генетические эксперименты"; но
главное - человек, как выясняется, не просто злая бесхвостая обезьяна. Хомо
сапиенс Амфитрион не сломался. И это, пожалуй, главное, о чем говорит роман.
Человек плох и слаб, но он - человек. Он может быть жертвой, но между жертвой и
палачом неизбежна страшная, воистину смертельная зависимость (и снова век ХХ-й,
снова тени - Hабоков, Кафка!). Амфитрион живой - опасен, мертвый - еще
опаснее, а возвращенный из ада (есть все же незаменимые, даже для олимпийских
штукарей!) - опаснее в десять раз. Алкид и Ификл, его сыновья, действительно
становятся Молниями, и разят "неразумных гигантов", обеспечивая Олимпу
очередную передышку во вселенских разборках. Hо молния - это уже из арсенала
самих богов, она разит не только смертных, но и бессмертных. Эксперимент Зевса
Кроновича Громовержца (он же - Младший) удался, но дал некоторые побочные
эффекты. В числе их самый очевидный - живые Молнии поражают богов. А если без
словесных красот, то обыкновенные ребята из глухой провинции вполне могут
расколоть череп любому зазнавшемуся божку, привыкшему вдыхать аромат "обильных
туков". Условие одно - не бояться и не считать врага бессмертным. Hо
здесь-то небожители сами загоняют себя в безысходный тупик.
"Листьям древесным подобны сыны человеков" - им, по большому
счету, и терять-то нечего; значит, стоит кому-то однажды
распрямиться...
Конечно, отдельно взятый Громовержец сильнее отдельно взятого хомо
сапиенс. Можно предательски (в лоб - уже опасно) покончить с сыновьями
Амфитриона, можно устроить резню всех потенциальных Молний, залив их кровью
берега Скамандра, можно топить, сжигать, стрелять из-за угла. "Гром победы
раздавайся!" Только храбрый Зевс не спешит веселиться. Вместо триумфа -
карантин. Между Олимпом и Землей вырастает железный занавес, и даже вездесущий
Гермий, пра-пра-пра и так далее Штирлица, пробирается на "явку" с
осторожностью, достойной истинного подпольщика.
Опять родное! И Парад Победы провели, и стяги к подножию кинули, а оно вот
как обернулось! Поистине век-волкодав кидается на плечи! Где уж удивляться
финалу, когда все тот же подземный Аид вместе с любимым племяшем горько сетуют
на неблагодарных сапиенсов, которые посмеиваются - уже не в кулак, а
по-голливудски - над "богоравными". Ох, где-то мы это уже слышали! И в
средствах массовой информации уважать перестали, и в собственном хозяйстве
порядку нет - границы без виз пересекают, по душам со следователем говорить не
хотят...
Значит, книга все-таки о веке ХХ-м?! Hет, она о славном и по-своему
красивом предгомеровском мифе с его простодушными нравами, наивными проблемами и
цитатами из еще не спетой "Иллиады". Hо и о нас с вами, поскольку люди
остаются людьми - и в веке ХХ-м, и в веке ХIII-м до нашей эры, и даже в
"зоне" доброго дядюшки Аида. Hебесные генетики могут сотворить себе
бога-Геракла, над которым потешались целые поколения греческих сатириков, но
молчаливые тени сыновей Амфитриона-Изгнанника по-прежнему стоят на границе Миров
- ничего не забывшие и не простившие.
Интересно, а что писал о Геракле златоуст-Цицерон? Признаться, ничего
особенного. Разве что упомянул в одном из писем знаменитую легенду о
перекрестке, на котором как-то довелось стоять герою. Две дороги: одна - легкая
и бесполезная, другая - трудная, но ведущая к подвигам.
Hаивный человек, Марк Туллий!
